Все доморощенные политики, как правило, непрофессиональны. Работают на любительском уровне.
Поэтому роль политтехнологии, ещё не ставшей точной наукой, не оценена в точной мере. Да и сама политтехнология пребывает в пубертатном периоде.
По сути дела, она создаётся, творится методом проб и ошибок. В ней нет своих незыблемых правил и обязательных условий.
К тому же каждый игрок, с которым работает политтехнолог, требует особых ходов. Он никогда не забудет напомнить, насколько сложна и неповторима его незаурядная личность.
Всякий кулик на свой салтык. Готов согласиться. И потому сразу стараюсь определить все его качества и особенности.
Я твёрдо предупредил Карташова:
– Мне нужно быть абсолютно уверенным, что вы со мною будете искренны. Не ждите подвоха. Прошу понять, если бы я вам не симпатизировал, я бы не стал с вами работать. Единственно, чего я хочу – чтобы вы были вполне откровенны.
Он помолчал, потом сказал:
– Я постараюсь.
– Хорошо. Этот ответ меня устраивает. Да. Это трудно. Но – постарайтесь. Иначе я вряд ли буду полезен.
Герман кивнул и добавил:
– Принято.
Я спросил его:
– Хороший вы сын?
– Я – сирота.
– И тем не менее. Не сразу же вы осиротели.
Подумав, Герман сказал:
– Не знаю. Хороших сыновей не бывает.
– Уж будто?
Он нехотя пробурчал:
– Я очень рано уехал в Москву. Они остались в родном захолустье. Виделись редко. Очень редко. Молодость мне выпала трудная. Помощи не было. Сам пробивался.
– Понятно. Сделали себя сами. И не обязаны никому. Жёстко. Но я удовлетворён.
Он усмехнулся:
– Приятно слышать.
– Но. Необходимо запомнить, – сказал я веско. – Все эти тяготы сделали вас не только твёрже, но человечней и доброжелательней. С одной стороны – крутой орешек. С другой – отзывчивая душа.
Он засмеялся.
– Да. Разумеется. Выслушаю, пойму, утешу.